Гарри закрыл глаза и уткнулся лицом в ладони, так что алое свечение на внутренней стороне век погасло, уступив место темноте и прохладе. Бонаккорд хотел запретить охоту на троллей и дать троллям права… но Лихтенштейну досаждало племя особенно злобных горных троллей… Ага, вспомнил!

Он открыл глаза — от ослепительной белизны пергамента на них навернулись слёзы. Он медленно написал две строчки о троллях, затем просмотрел всё, что успел сделать раньше. Пожалуй, в его работе не слишком много фактов и подробностей — а вот Гермиона наверняка развернулась и исписала на тему о Конфедерации не одну страницу…

Он снова закрыл глаза, пытаясь представить себе эти страницы, пытаясь вспомнить… Первый съезд Конфедерации состоялся во Франции — да, об этом он уже написал… Гоблины явились на заседание и были изгнаны… он написал и об этом… А из Лихтенштейна так никто и не приехал…

«Думай», — приказал он себе, закрыв лицо руками, а вокруг по-прежнему скрипели перья, строча бесконечные ответы, и песок в часах сыпался тонкой струйкой…

Он снова шёл по прохладному тёмному коридору к Отделу тайн, шагал твёрдо и целеустремлённо, иногда переключаясь на бег, уверенный, что уж теперь-то непременно достигнет цели своего путешествия… Как обычно, чёрная дверь распахнулась перед ним, и он очутился в круглой комнате с многочисленными дверьми…

Вперёд по каменному полу во вторую дверь… пляшущие на стенах и полу световые блики и это странное механическое тиканье, но разбираться нет времени, ему надо спешить…

Он миновал последние несколько шагов, отделявшие его от третьей двери, и она распахнулась, как предыдущие…

И вновь он очутился в высоком, как собор, зале со стеллажами, на которых лежали стеклянные шарики… его сердце забилось очень быстро… сейчас он наконец попадёт туда, куда нужно… Добравшись до ряда номер девяносто семь, он повернул налево и поспешил дальше по узкому проходу между стеллажами…

Но в самом конце прохода, на полу, была какая-то фигура — эта чёрная фигура корчилась, словно раненое животное. От испуга и волнения у Гарри сжалось сердце.

И вдруг из его собственных уст раздался голос — высокий, равнодушный, лишённый всякой человеческой теплоты.

— Возьми его и отдай мне… ну же, бери… я не могу до него дотронуться… зато ты можешь…

Чёрная фигура на полу шевельнулась. Гарри увидел, как перед его глазами появилась белая рука с длинными пальцами, сжимающая палочку, — это была его рука… И снова услышал холодный, высокий голос:

— Круцио!

Человек на полу закричал от боли, попытался встать, но сразу же, корчась, рухнул снова. Гарри смеялся. Он поднял палочку, исходящий из неё луч тоже поднялся, и человек на полу застонал, но остался недвижим.

— Лорд Волан-де-Морт ждёт!

Очень медленно, опираясь на дрожащие руки, человек приподнял плечи и голову. Его худое лицо было залито кровью, искажено страданием, но на нём застыло выражение непокорства…

— Тебе придётся убить меня, — прошептал Сириус.

— Рано или поздно — разумеется, — произнёс холодный голос. — Но сначала ты дашь мне его, Блэк… Думаешь, тебе уже известно, что такое боль? Подумай ещё… у нас впереди долгие часы, и никто не услышит твоего крика…

Но едва Волан-де-Морт вновь опустил палочку, как кто-то отчаянно закричал и боком рухнул из-за горячего стола на холодный каменный пол. От падения Гарри проснулся, всё ещё крича, — его шрам невыносимо жгло, а вокруг вместо Отдела тайн внезапно опять выросли стены Большого зала.

Глава 32. Из огня да в полымя

— Я не хочу… не надо меня в больничное крыло… пожалуйста…

Гарри бормотал эти бессвязные слова, пытаясь освободиться от профессора Тофти, который только что вывел его в вестибюль и теперь смотрел на него с большой тревогой. Вокруг сразу собралась толпа любопытных.

— Со мной… со мной всё в порядке, сэр, — запинаясь, сказал Гарри и вытер со лба пот. — Честно… я просто заснул, и мне приснился кошмар…

— Нервное напряжение! — сочувственно произнёс старый волшебник, похлопывая Гарри по плечу дрожащей рукой. — Бывает, молодой человек, бывает! Ну а теперь — глоток холодной воды, и вы, быть может, вернётесь в Большой зал? Экзамен подходит к концу, но вы, пожалуй, ещё успеете закруглить ответ на последний вопрос…

— Да, — растерянно сказал Гарри. — То есть нет… Я уже… по-моему, я написал всё, что мог…

— Ну ладно, ладно, — мягко сказал старый волшебник. — Я пойду заберу вашу работу, а вы идите-ка ложитесь в постель.

— Хорошо, сэр, — энергично кивнул Гарри. — Огромное вам спасибо!

Как только полы мантии старого чародея исчезли за дверью Большого зала, Гарри взбежал по мраморной лестнице, промчался по коридорам с такой скоростью, что портреты на стенах недовольно бормотали ему вслед, прыжками одолел ещё одну лестницу и, наконец, ураганом ворвался в двери больничного крыла, заставив мадам Помфри — она как раз поднесла к открытому рту Монтегю ложку с какой-то ярко-синей жидкостью — вскрикнуть от испуга.

— Вы с ума сошли, Поттер!

— Мне необходимо увидеться с профессором МакГонагалл! — задыхаясь, выпалил Гарри. — Сейчас же! Это срочно!

— Её здесь нет, Поттер, — грустно ответила мадам Помфри. — Сегодня утром её отправили в больницу святого Мунго. Четыре Оглушающих заклятия прямо в грудь — и это в её-то возрасте! Странно, что она вообще осталась жива…

— Её… нет? — Это известие потрясло Гарри.

Прямо за дверью прозвенел звонок, и Гарри услышал привычный отдалённый топот учеников, выбегающих в коридоры на верхних и нижних этажах. Он смотрел на мадам Помфри, не в силах тронуться с места. В нём волной поднимался ужас.

Итак, ему больше не с кем посоветоваться. Дамблдор покинул школу, Хагрид тоже, но он всегда рассчитывал на то, что профессор МакГонагалл будет рядом — пусть раздражительная и суровая, но такая уверенная, такая надёжная…

— Неудивительно, что вы потрясены, Поттер, — сказала мадам Помфри с гримасой свирепого одобрения. — Попробовал бы хоть один из них одолеть Минерву МакГонагалл средь бела дня, встретившись с ней лицом к лицу! Трусость, вот что это такое… самая презренная трусость! Если бы я не волновалась за вас, учеников, я немедленно подала бы в отставку в знак протеста!

— Да, — безжизненно откликнулся Гарри.

Не глядя, он вышел в коридор, полный народу, и остановился — его то и дело толкали проходящие мимо ученики, но он не мог заставить себя сдвинуться с места. Паника ширилась в нём, как ядовитый газ, голова кружилась, и он совсем растерялся…

«Рон и Гермиона», — подсказал ему внутренний голос.

Он снова помчался по школе, расталкивая учеников, не обращая внимания на ругань. Он сбежал на два этажа вниз и был уже на верхней площадке мраморной лестницы, когда увидел, что они спешат ему навстречу.

— Гарри! — воскликнула Гермиона, вне себя от испуга. — Что случилось? С тобой всё в порядке? Ты не заболел?

— Где ты был? — требовательно спросил Рон.

— Пошли со мной, — быстро отозвался Гарри. — Пойдём, мне нужно вам кое-что сказать.

Он повёл их по коридору второго этажа. Отыскав пустую классную комнату, он нырнул туда и, как только Рон с Гермионой переступили порог следом за ним, захлопнул дверь и привалился к ней спиной, глядя на них.

— Волан-де-Морт схватил Сириуса.

— Что?

— Откуда ты…

— Видел. Только что. Когда заснул на экзамене.

— Но… но где? Как? — Гермиона побелела от ужаса.

— Не знаю я, как, — сказал Гарри. — Зато точно знаю, где. В Отделе тайн есть комната со стеллажами, на которых лежат стеклянные шарики, и Волан-де-Морт с Сириусом сейчас в конце девяносто седьмого ряда… Он хочет заставить Сириуса взять оттуда что-то, очень ему нужное… Он пытает его… Говорит, что рано или поздно убьёт!

Гарри заметил, что у него дрожат не только колени, но и голос. Он подошёл к парте и сел на неё, стараясь успокоиться.

— Как нам туда попасть? — спросил он. Наступила недолгая пауза. Потом Рон промямлил: