— Что? Они убивают?…
— О, нет, — сказал Люпин. — Гораздо хуже. Понимаешь, без души жить можно, разумеется, при условии, что мозг и сердце продолжают работать. Но у тебя не остаётся личности… воспоминаний… ничего… И нет ни малейшего шанса восстановить всё это. Ты просто… существуешь. Пустая оболочка. А душа исчезает навсегда… Люпин глотнул усладэля, а затем проговорил:
— Это то, что ожидает Сириуса Блэка. Об этом сегодня утром напечатали в «Прорицательской». Министерство дало дементорам разрешение запечатлеть поцелуй, как только они найдут Блэка.
Гарри вдруг представил, каково это, когда твою душу высасывают у тебя изо рта, и сидел потрясённый. Но потом подумал о Блэке.
— Он это заслужил, — выпалил он.
— Ты думаешь? — спокойно спросил Люпин. — Ты правда думаешь, что кто-то может заслуживать такого?
— Да, — вызывающе ответил Гарри. — За… некоторые вещи…
Ему очень хотелось рассказать Люпину о разговоре, подслушанном в «Трёх мётлах», о том, что Блэк предал его родителей, но тогда пришлось бы признаться в незаконном посещении Хогсмёда, а это, как он знал, не порадует учителя. Поэтому он допил усладэль, поблагодарил Люпина и покинул кабинет истории магии. Лучше бы Гарри не спрашивал, что находится у дементоров под капюшоном, таким кошмарным был ответ. Он до такой степени погрузился в размышления об ощущениях человека, из которого высасывают душу, что, поднимаясь по лестнице, воткнулся прямо в профессора Макгонаголл.
— Смотрите, куда идёте, Поттер!
— Простите, профессор…
— Я только что ходила за вами в общую гостиную. Хотела сказать, что мы провели все проверки, какие только смогли придумать. По всей видимости, ваша метла в полном порядке. Где-то у вас есть очень хороший друг, Поттер… У Гарри отвисла челюсть. Профессор Макгонаголл протягивала ему «Всполох», прекрасный, как прежде.
— И я могу его взять? — у Гарри отказал голос. — Правда?
— Правда, — ответила профессор Макгонаголл. Она улыбалась. — Осмелюсь предположить, вы бы хотели опробовать его до субботнего матча, ведь так? И ещё, Поттер — постарайтесь выиграть, хорошо? А то мы окажемся за бортом вот уже восьмой раз подряд. Профессор Злей весьма любезно напомнил мне об этом вчера вечером… Лишённый дара речи, Гарри понёс «Всполох» в гриффиндорскую башню. Едва завернув за угол, он нос к носу столкнулся с Роном, улыбавшимся от уха до уха.
— Уже отдала? Отлично! Слушай, а можно всё-таки мне полетать? Завтра?
— Да… сколько угодно… — с лёгким сердцем пообещал Гарри. Так хорошо ему не было уже давно. — Знаешь что? Надо помириться с Гермионой… Она ведь хотела как лучше…
— Да, точно, — согласился Рон. — Она в общей гостиной — делает уроки, для разнообразия…
Попав в коридор гриффиндорской башни, они увидели Невилля Лонгботтома. Тот молил о чём-то Сэра Кэдогана. Похоже, рыцарь отказывался впустить его.
— Я записал их на бумажке! — плаксиво объяснял Невилль. — Но, наверно, где-то обронил!
— Знаем мы эти сказки! — ревел Сэр Кэдоган. Тут он заметил Гарри с Роном: — Добрейшего вам вечера, прекрасные молодые йомены! Я призываю заковать в железо эту деревенщину! Ворваться хочет он в господские покои!
— Ой, заткнись, — отмахнулся Рон, когда они с Гарри подошли к Невиллю.
— Я потерял пароли! — поведал несчастный Невилль. — Я попросил его продиктовать все пароли, которые он собирается назначать на этой неделе, он ведь всё время их меняет! И куда только я их задевал!
— Психнаволикинс, — сказал Гарри Сэру Кэдогану. Тот был крайне разочарован и весьма неохотно уехал вверх вместе с картиной. Как только ребята вошли, все головы повернулись к ним, по гостиной побежал взволнованный шепоток. В следующее мгновение Гарри окружили, отовсюду понеслись возбуждённые восклицания:
— Откуда ты это взял, Гарри?
— Дашь покататься?
— Ты уже летал на ней?
— Всё, у «Равенкло» никаких шансов, у них у всех «Чистые победы 7»!
— Можно подержать, Гарри?
Прошло минут десять или около того, в течение которых «Всполох» передавался из рук в руки. Метлой восторгались, поворачивая её и так, и этак. Наконец, толпа начала рассеиваться, и Гарри с Роном увидели Гермиону, единственного человека, который не суетился возле них. Девочка склонилась над своей работой и тщательно избегала смотреть в их сторону. Гарри с Роном подошли, и тогда она подняла голову.
— Мне отдали её, — Гарри, улыбаясь, держал перед собой «Всполох».
— Видишь, Гермиона? Ничего плохого с ней не было! — сказал Рон.
— Но… могло быть! — воскликнула Гермиона. — Я хочу сказать, теперь ты, по крайней мере, знаешь точно.
— Да, конечно, — ответил Гарри. — Я пойду отнесу её наверх…
— Я отнесу! — пылко выкрикнул Рон. — Мне всё равно пора давать Струпику крысотоник. Он взял «Всполох» и, держа его перед собой так, словно он был сделан из стекла, понёс наверх в спальню мальчиков.
— Можно с тобой посидеть? — спросил Гарри у Гермионы.
— Почему же нет, — ответила Гермиона, сгребая с кресла большую стопку пергамента.
Гарри оглядел заваленный бумагами стол, длинную работу по арифмантике, блестевшую непросохшими чернилами; ещё более длинное сочинение по мугловедению («Зачем муглам электричество»); и перевод древних рун, над которым корпела Гермиона.
— Когда ты всё успеваешь? — спросил Гарри.
— Ну… просто много работаю, — сказала Гермиона. На близком расстоянии было видно, что у неё такое же измождённое лицо, как у Люпина.
— Почему ты не хочешь отказаться хотя бы от пары предметов? — поинтересовался Гарри, глядя, как она ворочает тяжёлые тома, разыскивая рунический словарь.
— Ни за что! — Видимо, самая мысль об этом казалась Гермионе непристойной.
— Арифмантика, по-моему, просто жуть, — Гарри взял в руки сложнейшую таблицу с числами.
— Да что ты! Это же замечательно! Это мой любимый предмет! Это…
Гарри не довелось узнать, что такого замечательного в арифмантике. В это самое мгновение из мальчишеской спальни раздался задушенный вопль. Все в гостиной замерли, потрясённые, все взгляды обратились к лестнице. Раздался быстрый топот, громче, громче — и в поле зрения влетел Рон. Он волок за собой простыню.
— ПОСМОТРИ! — загрохотал он, подбежав к столу, где сидела Гермиона. — ПОСМОТРИ! — вопил он, потрясая простыней у неё перед носом.
— Рон, в чём?…
— СТРУПИК! ПОСМОТРИ! СТРУПИК! Гермиона в полном недоумении отклонялась от Рона. Гарри посмотрел на простыню. На ней было что-то красное. Что-то красное, до ужаса напоминавшее…
— КРОВЬ! — выкрикнул Рон в зловещей тишине. — ЕГО НЕТ! А НА ПОЛУ — ЗНАЕШЬ, ЧТО?
— Н-нет, — пролепетала Гермиона. Рон швырнул что-то на рунический перевод. Гермиона и Гарри склонились над этим. Поверх странных, острых закорючек лежало несколько длинных рыжих кошачьих волосков.
Глава 13. Гриффиндор против Равенкло
Похоже, дружбе Рона и Гермионы пришёл конец. Они страшно злились друг на друга, и трудно было себе представить, что им когда-нибудь удастся помириться. Рон возмущался, что Гермиона никогда не принимала всерьёз попытки Косолапсуса съесть Струпика, не следила как следует за своим котом и даже сейчас имела наглость делать вид, что не верит в его виновность — о чём свидетельствовали её советы поискать Струпика под кроватями. Гермиона, в свою очередь, яростно твердила, что обвинения Рона бездоказательны, что рыжая шерсть могла остаться в спальне с Рождества, и что Рон невзлюбил Косолапсуса с того момента, когда кот прыгнул ему на голову в «Заманчивом зверинце». Сам Гарри не сомневался — Косолапсус сожрал Струпика, но, когда он попытался объяснить Гермионе, что все улики говорят в пользу именно этой версии, она набросилась и на Гарри тоже.
— Если ты за Рона — пожалуйста! Ничего другого я от тебя и не ожидала! — выкрикнула она звенящим голосом. — Сначала «Всполох», теперь Струпик, и конечно же, во всём виновата я! Оставь меня в покое, Гарри, у меня очень много дел! Рон переживал потерю своего питомца очень и очень тяжело.