— Ну, — сказал он, когда Гарри наконец удалось победить флаг и отшвырнуть его в угол, — поздравляю.

— Что значит, поздравляю? — Гарри уставился на Рона. Определённо, было что-то не правильное в том, как Рон улыбался; это была не улыбка, а скорее гримаса.

— Ну… никому другому не удалось перейти Возрастной Рубеж, — пояснил Рон. — Даже Фреду с Джорджем. Что ты сделал — надел плащ-невидимку?

— Плащ-невидимка не помог бы мне перейти Рубеж, — медленно проговорил Гарри.

— О, конечно! — воскликнул Рон. — Наверно, ты бы мне сказал, если бы это был плащ… под ним мы могли бы спрятаться оба… Но ты нашёл другой способ… Какой?

— Послушай, — Гарри поглядел Рону в глаза, — я не подавал заявки. Это сделал кто-то другой.

Рон поднял брови.

— С какой же это стати?

— Понятия не имею, — ответил Гарри. Сказать: «чтобы погубить меня» было бы слишком мелодраматично.

Брови Рона поднялись так высоко, что грозили потеряться в рыжих волосах.

— Не бойся, мне ты можешь сказать правду, — бросил он. — Не хочешь говорить всем остальным, прекрасно, только я не понимаю, зачем врать, ведь тебе же за это ничего не сделали! Подруга Толстой Тёти, эта Виолетта, уже всем рассказала, что Думбльдор разрешил тебе участвовать. Приз в тысячу галлеонов, да? И экзаменов сдавать не надо…

— Я не подавал заявки на участие в Турнире! — Гарри начал сердиться.

— Да-да, конечно, — процедил Рон тем же скептическим тоном, что и Седрик. — Только ты ещё утром говорил, что сделал бы это ночью, чтобы никто тебя не увидел… я, знаешь ли, не дурак.

— Ты всё извращаешь, — огрызнулся Гарри.

— Да? — теперь на лице Рона не было улыбки, ни искренней, ни натянутой. — Тебе пора спать, Гарри, тебе наверняка завтра надо быть в форме, сниматься для газеты и всё такое прочее.

Он с силой задёрнул полог, а Гарри остался стоять у двери, глядя на тёмно-красный бархат, скрывающий одного из тех немногих, кто, как он полагал, должен был ему поверить.

Глава 18. ВЗВЕШИВАНИЕ ПАЛОЧЕК

Проснувшись на следующее, воскресное, утро, Гарри не сразу вспомнил, отчего ему так тревожно и отчего он чувствует себя таким несчастным. Затем воспоминания о вчерашнем вечере обрушились на него. Он резко сел и с силой отдёрнул полог, намереваясь объясниться с Роном, заставить Рона поверить ему — но только обнаружил, что соседняя кровать пуста; очевидно, Рон ушёл завтракать один.

Гарри оделся и по винтовой лестнице спустился в общую гостиную. Стоило ему появиться, как те, кто уже вернулся с завтрака, разразились бешеными аплодисментами. Перспектива появиться в Большом зале перед целой толпой гриффиндорцев, каждый из которых считал его героем, привлекала мало, однако, выбор был не богат, оставалось либо пойти туда, либо попасть в плен к братьям Криви — оба отчаянно махали руками, призывая Гарри присоединиться к ним. Гарри решительно направился к портрету, распахнул его, выбрался наружу и лицом к лицу столкнулся с Гермионой.

— Привет, — поздоровалась она. В руках у неё была горка бутербродов, завёрнутая в салфетку. — Я вот тут тебе принесла… хочешь пойти погулять?

— Хорошая мысль, — с благодарностью сказал Гарри.

Они спустились вниз, быстро, не оглядываясь на Большой зал, пересекли вестибюль и скоро уже шли по газону к озеру, на глади которого покачивался пришвартованный дурмштранговский корабль и его чёрное отражение. Утро было холодное, и они, не останавливаясь, жуя бутерброды, бродили туда-сюда, пока Гарри в подробностях рассказывал Гермионе обо всём, что случилось вчера вечером после того, как он вышел из-за гриффиндорского стола. К его огромному облегчению, Гермиона безоговорочно всему поверила.

— Разумеется, я знала, что ты не подавал заявки, — проговорила она, после того как Гарри закончил описывать сцену в комнате за Большим залом. — Достаточно было взглянуть на твоё лицо, когда Думбльдор назвал тебя! Вопрос в том, кто это сделал? Потому что Хмури прав, Гарри… Не думаю, что такое под силу кому-либо из школьников… никому из них ни за что не удалось бы обдурить чашу или перехитрить Думбльдора…

— Ты видела Рона? — перебил Гарри.

Гермиона замялась.

— Э-м-м… да… за завтраком, — ответила она.

— Он всё ещё думает, что это сделал я?

— Ну… нет, не думаю… не так чтобы… — забормотала Гермиона.

— Что это значит, не так чтобы?

— О, Гарри, неужели ты не понимаешь? — в отчаяньи вскричала Гермиона. — Он завидует!

— Завидует? — не поверил своим ушам Гарри. — Чему завидует? Он что, хотел бы вместо меня оказаться в идиотском положении перед всей школой? Так, что ли?

— Послушай, — терпеливо начала Гермиона, — всё внимание всегда направлено на тебя, согласись, что это так. Я знаю, ты в этом не виноват, — быстро добавила она, заметив, что Гарри в ярости открыл рот, — и знаю, что ты об этом не просил… но… сам знаешь, у Рона куча братьев, с которыми его так или иначе сравнивают, а ты, его лучший друг, настоящая знаменитость — люди смотрят на тебя и не замечают его, и он с этим мирится и никогда не говорит об этом, но мне кажется, что этот раз оказался для него просто чересчур…

— Отлично, — горько воскликнул Гарри, — просто великолепно. Передай ему от меня, что я в любое время готов поменяться с ним местами. Передай, что я ему искренне желаю — пусть люди пялятся ему в лоб, где бы он ни появился…

— Я ему ничего передавать не буду, — отрезала Гермиона. — Ты ему сам об этом скажешь, это единственный способ всё выяснить.

— Я не стану за ним бегать и уговаривать, чтобы он повзрослел! — закричал Гарри так громко, что с соседнего дерева в испуге слетело несколько сов. — Может, он сам поверит, что для меня в этом нет ничего хорошего, когда я сломаю себе шею или…

— Не шути так, — тихо сказала Гермиона. — Всё это совсем не смешно. — Она была до крайности взволнована. — Гарри, я тут подумала… но ты же и сам знаешь, что надо сделать, да? Сразу же, как только вернёмся в замок?

— Конечно, знаю, дать Рону хорошего пинка под…

— Послать письмо Сириусу. Ты должен рассказать ему обо всём, что случилось. Он просил тебя сообщать ему обо всём, что происходит в «Хогварце»… такое впечатление, что он ждал чего-то подобного. Я взяла с собой пергамент и перо…

— С ума сошла? — Гарри оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит, но во дворе никого не было. — Он вернулся в страну только потому, что у меня болел шрам. А если я скажу, что кто-то подстроил, чтобы я участвовал в Турнире, он вообще, наверное, ворвётся прямо в замок…

— Ему нужно это знать, — сурово произнесла Гермиона. — Он в любом случае узнает…

— Каким образом?

— Гарри, такие новости не остаются незамеченными, — Гермиона сделалась крайне серьёзна. — Турнир — значительное событие, ты — знаменитость, я удивлюсь, если в «Прорицательской» уже не появилось статьи о твоём участии… ты и так уже почти во всех книжках про Сам-Знаешь-Кого… а Сириус предпочёл бы узнать обо всём от тебя, я уверена.

— Ладно, ладно, напишу, — Гарри выбросил остаток бутерброда в озеро. Пару мгновений они оба задумчиво наблюдали, как он плавает, пока из-под воды не высунулось длинное щупальце и не утащило его. Тогда они пошли обратно в замок.

— Чью же сову мне взять? — спросил Гарри, когда они взбирались по лестнице. — Он же сказал не посылать Хедвигу.

— Спроси у Рона, можно ли взять…

— Ничего я у Рона спрашивать не буду, — ровным голосом отрезал Гарри.

— Тогда возьми одну из школьных сов, их всем можно брать, — предложила Гермиона.

Они поднялись в совяльню. Гермиона дала Гарри пергамент, перо и бутылочку чернил и принялась расхаживать вдоль длинных насестов, рассматривая сов, а Гарри сел, прислонился к стене и стал сочинять письмо.

Дорогой Сириус!

Ты просил меня сообщать тебе обо всём, что происходит в «Хогварце», так что слушай — я не знаю, может, ты уже слышал об этом — в этом году в «Хогварце» состоится Тремудрый Турнир, а в субботу вечером меня выбрали четвёртым чемпионом. Я не знаю, кто поместил мою заявку в Огненную чашу, я сам этого не делал. Другой чемпион «Хогварца» Седрик Диггори, он из «Хуффльпуффа».