— Ты к кому? — спросил он, лениво отодвигая у неё из-под клюва стакан с соком, и, наклонившись, прочёл имя и адрес получателя:
Гарри Поттеру
Большой зал
Школа «Хогвартс»
Нахмурясь, он протянул руку, но не успел взять у совы письмо, как ещё три, четыре, пять сов сели на стол рядом с ней и принялись теснить друг друга, наступая в масло и опрокидывая солонки: каждой хотелось вручить своё послание раньше других.
— Это ещё что такое? — изумился Рон. Все гриффиндорцы обернулись посмотреть, что происходит, и тут на стол, ухая и хлопая крыльями, опустились ещё семь летучих почтальонов.
Гарри разорвал жёлтый конверт. Из него выпал плотно сложенный мартовский номер «Придиры». Гарри развернул его и увидел своё лицо, робко ухмыляющееся с обложки. Поперёк фотографии большими красными буквами шла надпись:
ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ
— Неплохо, правда? — сказала Полумна, подходя к гриффиндорскому столу и втискиваясь на скамейку между Фредом и Роном. — Он вышел вчера, и я попросила отца выслать тебе бесплатный экземпляр. Думаю, всё это письма читателей, — она кивнула на сов, которые по-прежнему бродили по столу перед Гарри.
— Я тоже так подумала, — нетерпеливо сказала Гермиона. — Гарри, ты не будешь возражать, если мы…
— Пожалуйста, — сказал Гарри, слегка озадаченный.
Рон с Гермионой сразу же принялись вскрывать конверты.
— Этот малый считает, что ты совсем съехал с катушек, — сказал Рон, проглядывая письмо. — Так-так…
— А эта женщина советует тебе пройти курс лечения Шоковыми заклятиями в больнице святого Мунго, — разочарованно сказала Гермиона, комкая второе письмо.
— Зато тут вроде бы ничего плохого, — медленно произнёс Гарри, читая длинное письмо от колдуньи из Пейсли. — Ого! Она говорит, что верит мне!
— А этот колеблется, — сказал Фред, с энтузиазмом взявшийся распечатывать письма вместе с ними. — Говорит, что ты вроде не похож на сумасшедшего, но лично он не хочет верить, что Сам-Знаешь-Кто возродился, поэтому не знает, как ему теперь быть. Тьфу ты, только пергамент зря перевёл!
— А вот ещё один, которого ты убедил, Гарри! — возбуждённо воскликнула Гермиона. — «Прочтя Вашу версию этой истории, я был вынужден заключить, что „Пророк“ обошёлся с Вами крайне несправедливо… Хотя мне очень не хочется верить в возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть, я вынужден признать, что Вы говорите правду…» Да это же просто чудесно!
— Ещё одна думает, что ты просто гонишь волну, — сказал Рон, выбрасывая за плечо скомканное письмо, — зато эта пишет, что ты обратил её в свою веру и теперь она считает тебя настоящим героем… даже фотографию свою приложила, ого!
— Что здесь происходит? — раздался позади тонкий, фальшиво-приторный голосок. Гарри поднял взгляд от вороха конвертов, которые держал в руках. За Фредом и Полумной стояла профессор Амбридж — её жабьи глаза навыкате озирали разгром, учинённый совами на столе перед Гарри. Позади неё он увидел толпу жадно наблюдающих за ними учеников.
— Кто это прислал вам столько писем, мистер Поттер? — вкрадчиво спросила Амбридж.
— А что, разве это преступление — получать письма? — громко осведомился Фред.
— Поосторожнее, мистер Уизли, не то останетесь после уроков, — предупредила Амбридж. — Ну, мистер Поттер?
Гарри помедлил, но он не видел возможности скрыть содеянное; было ясно, что рано или поздно «Придира» попадётся ей на глаза.
— Люди пишут мне потому, что я дал интервью, — сказал Гарри. — О том, что случилось со мной в прошлом июне.
Произнося эти слова, он невольно скользнул взглядом по столу для преподавателей: у Гарри возникло страннейшее чувство, что секунду назад Дамблдор наблюдал за ним, но, посмотрев на директора, он убедился, что тот поглощён разговором с профессором Флитвиком.
— Интервью? — повторила Амбридж ещё более тонким и мерзким голосом, чем обычно. — Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что репортёр задавала мне вопросы, а я на них отвечал, — сказал Гарри. — Вот…
И он кинул ей номер «Придиры». Она поймала его и уставилась на обложку. На её бледном, рыхлом лице проступили отвратительные фиолетовые пятна.
— Когда вы это сделали? — спросила она чуть севшим голосом.
— В последний выходной в Хогсмиде, — сказал Гарри. Она посмотрела на него, вне себя от ярости; журнал дрожал в её коротких толстых пальцах.
— Больше у вас не будет выходных в Хогсмиде, мистер Поттер, — прошептала она. — Как вы осмелились… как вы могли… — Она сделала глубокий вдох. — Я снова и снова пыталась отучить вас лгать. Видимо, вы до сих пор не усвоили моего урока. Минус пятьдесят очков Гриффиндору и ещё неделя штрафных занятий.
Она зашагала прочь, прижимая «Придиру» к груди, и многие ученики проводили её взглядом.
Не прошло и часа, как по всей школе расклеили гигантские объявления — они появились не только на факультетских стендах, но и в коридорах, и в классных комнатах.
Любой учащийся, уличённый в хранении журнала «Придира», будет немедленно исключён.
Основанием настоящего приказа является Декрет об образовании N 27.
Подписано: Долорес Джейн Амбридж,
генеральный инспектор.
Всякий раз, когда Гермионе попадалось на глаза одно из этих объявлений, она прямо-таки расцветала от удовольствия.
— Да что тебя так радует? — не выдержал Гарри.
— Неужели ты не понимаешь? — удивилась Гермиона. — Даже если бы она сама захотела, чтобы в школе не осталось ни единого человека, который не читал бы твоего интервью, она не могла бы придумать ничего лучше, чем запретить его!
Похоже, Гермиона была права. Хотя Гарри ни разу даже мельком не видел в школьных помещениях запретного журнала, к концу дня все только и делали, что цитировали друг другу его интервью. Гарри слышал, как о нём шептались в коридорах перед занятиями, за обедом и на задних партах во время урока, а Гермиона, заглянув в туалет для девочек перед лекцией по древним рунам, сообщила, что во всех кабинках только об этом и судачат.
— А потом они заметили меня — очевидно, они знают, что я тебя знаю, — и налетели с вопросами, — сказала Гермиона с сияющими глазами, — и по-моему, Гарри, они тебе верят, честное слово, — думаю, ты их всё-таки убедил!
Тем временем профессор Амбридж курсировала по школе, останавливая учеников на выбор и заставляя их вынимать из сумок книжки и выворачивать карманы; Гарри знал, что она ищет запрещённый номер «Придиры», но ученики всегда на несколько шагов опережали её. Они успевали заколдовать страницы с интервью Гарри так, что любой посторонний видел в них только выдержки из учебников, или волшебным образом превращали их в чистые, снимая заклятие лишь тогда, когда им хотелось перечитать статью снова.
Преподавателям, разумеется, запрещалось упоминать интервью согласно Декрету об образовании номер двадцать шесть, однако они всё равно находили способ выразить свои чувства. Профессор Стебль наградила гриффиндорцев двадцатью очками, когда Гарри передал ей лейку; лучезарно улыбающийся профессор Флитвик под конец урока заклинаний впихнул ему в руки коробку попискивающих сахарных мышек, сказал «тс-с!» и поспешил прочь, а профессор Трелони на своих занятиях вдруг истерически разрыдалась и заявила изумлённому классу и очень недовольной Амбридж, что Гарри вовсе не умрёт в юном возрасте, а доживёт до преклонных лет и станет министром магии и отцом двенадцати детей.
Но по-настоящему счастливым Гарри почувствовал себя на следующий день, Когда Чжоу нагнала его в коридоре перед самым уроком трансфигурации. Не успел он опомниться, как её рука оказалась в его, а её губы шепнули ему на ухо: «Прости меня, пожалуйста. Дать такое интервью — это было очень смело… я прямо расплакалась».