Через десять минут, когда они пришли на защиту от Тёмных искусств, Амбридж уже ждала их в классе. Она напевала под нос и чему-то своему улыбалась. Достав учебники «Теория защитной магии», Гарри и Рон рассказали Гермионе (она пришла с урока нумерологии) о том, что было на уроке у Трелони. Гермиона собралась что-то спросить, но тут профессор Амбридж призвала класс к порядку, и воцарилась тишина.
— Волшебные палочки убрать, — с улыбкой распорядилась она, и оптимисты, вынувшие свои палочки, с сожалением спрятали их обратно в сумки. — На прошлом уроке мы закончили главу первую. Прошу раскрыть книги на странице девятнадцать — приступаем к главе второй: «Общие теории защиты и их происхождение». От разговоров можно воздержаться.
Всё с той же широкой самодовольной улыбкой она села за стол. Ученики с громким вздохом разом раскрыли книги. Гарри лениво подумал, хватит ли глав в книге на все уроки до конца года, и хотел уже открыть страницу с оглавлением, но тут заметил, что Гермиона опять подняла руку.
Профессор Амбридж тоже это заметила, но, похоже, у неё была выработана тактика именно на такой случай. Она не притворилась, будто не видит поднятой руки, а, наоборот, встала, прошла вдоль переднего ряда и, остановившись перед Гермионой, наклонилась к ней и шёпотом, чтобы не слышали остальные, спросила:
— Что на этот раз, мисс Грейнджер?
— Я уже прочла вторую главу.
— Тогда переходите к главе третьей.
— Её я тоже прочла. Я прочла всю книгу.
Профессор Амбридж моргнула, но быстро овладела собой.
— В таком случае вы можете сказать мне, что говорит Слинкхард в главе пятнадцатой о контрзаклятиях.
— Он говорит, что это неправильное наименование. Он говорит, «контрзаклятием» люди называют свои заклятия для того, чтобы это звучало более приемлемо.
Профессор Амбридж подняла брови, и Гарри понял, что это произвело на неё впечатление.
— Но я не согласна, — продолжала Гермиона. Брови у Амбридж поползли ещё выше, и взгляд стал ещё более холодным.
— Не согласны?
— Да. — Гермиона, в отличие от Амбридж, не шептала, а говорила звонким голосом, так что теперь их слушал весь класс. — Мистер Слинкхард не любит заклятий, правда? Но, думаю, они могут быть очень полезны, если ими пользоваться для защиты.
— Вы так думаете? — Профессор Амбридж перестала говорить шёпотом и выпрямилась. — Боюсь, что в этом классе нас интересует мнение мистера Слинкхарда, а не ваше, мисс Грейнджер.
— Но… — хотела возразить Гермиона.
— Довольно, — Амбридж отошла и повернулась лицом к классу. От весёлости её не осталось и следа. — Мисс Грейнджер, я снимаю с Гриффиндора пять очков.
По классу пробежал шумок.
— За что? — сердито спросил Гарри.
— Только не задирайся, — шёпотом взмолилась Гермиона.
— За неоправданное нарушение хода занятий, — спокойно произнесла профессор Амбридж. — Я здесь для того, чтобы внедрить одобренную Министерством методику, не поощряющую учеников высказывать своё мнение о предметах, в которых они мало смыслят. Ваши прошлые преподаватели этой дисциплины, по-видимому, давали вам больше воли, но ни один из них — за исключением, возможно, профессора Квиррелла, который хотя бы ограничивался темами, проверенными на протяжении веков, — не удовлетворил бы министерскую инспекцию.
— Да, Квиррелл был чудесный учитель, — громко сказал Гарри, — только с одним маленьким недостатком: у него Волан-де-Морт торчал из затылка.
Оглушительная тишина, какой никогда ещё не слышал Гарри. Затем:
— Я думаю, ещё одна неделя дополнительных занятий принесёт вам пользу, мистер Поттер, — вкрадчиво проговорила Амбридж.
Порезы на руке Гарри, только-только зажившие, наутро снова кровоточили. Отбывая вечером наказание у Амбридж, он не жаловался — решил, что не доставит ей такого удовольствия. Снова и снова писал он: «Я не должен лгать», но ни звука не слетало с его губ, хотя порезы с каждой буквой углублялись.
Самым худшим во второй неделе наказания была, как и предсказывал Джордж, реакция Анджелины. Во вторник, когда он пришёл на завтрак, она набросилась на него с таким криком, что профессор МакГонагалл прибежала к ним от преподавательского стола.
— Мисс Джонсон, как вы смеете поднимать такой шум в Большом зале? Минус пять очков Гриффиндору!
— Профессор, ведь он опять оставлен после уроков.
МакГонагалл повернулась к нему:
— Что ещё, Поттер? Наказаны? Кем?
— Профессором Амбридж, — промямлил Гарри, боясь взглянуть в глаза за прямоугольными очками.
— То есть как? — Она понизила голос, чтобы не услышали любопытные когтевранцы позади. — Несмотря на предупреждение в прошлый понедельник, вы опять не сдержались на уроке профессора Амбридж?
— Да, — потупясь, сказал Гарри.
— Поттер, вы должны держать себя в руках! Вы напрашиваетесь на серьёзные неприятности! Снимаю ещё пять очков с Гриффиндора!
— Но… почему?… Профессор! — Гарри был взбешён этой несправедливостью. — Меня уже она наказала, почему ещё вы отнимаете пять очков?
— Потому что наказания на вас, очевидно, совсем не действуют, — едко ответила она. — Никаких возражений, Поттер! А что до вас, мисс Джонсон, впредь прошу упражнять голос на стадионе, если намерены остаться капитаном команды!
Профессор МакГонагалл зашагала обратно к преподавательскому столу. Анджелина наградила Гарри взглядом, полным отвращения, и удалилась, а он, кипя, сел на скамью рядом с Роном.
— Оштрафовала Гриффиндор за то, что мне каждый вечер взрезают руку! Это что, честно?
— Нет, — сочувственно сказал Рон и положил на тарелку Гарри ломоть бекона. — Да она не в себе.
Гермиона же только листала «Ежедневный пророк».
— По-твоему, МакГонагалл права? — сердито обратился Гарри к портрету Корнелиуса Фаджа, скрывавшему лицо Гермионы.
— Мне жаль, что она оштрафовала тебя, но, по-моему, она правильно предупредила, чтобы ты не сцеплялся с Амбридж, — раздался голос Гермионы позади Фаджа, который энергично жестикулировал на первой странице и явно произносил какую-то речь.
На заклинаниях Гарри не разговаривал с Гермионой, но, когда они пришли на трансфигурацию, вмиг забыл свою обиду. В углу с блокнотом сидела Амбридж, и при виде неё всякое воспоминание о завтраке выветрилось.
— Отлично, — шепнул Рон, когда они заняли свои места. — Тут уж Амбридж своё получит.
Профессор МакГонагалл вошла в класс твёрдым шагом и так, как будто не заметила присутствия Амбридж.
— Успокоимся, — сказала она, и все сразу утихли. — Мистер Финниган, будьте добры подойти и сдать домашнюю работу. Мисс Браун, пожалуйста, возьмите этот ящик с мышами… без глупостей, милая, они вас не съедят… и раздайте по одной каждому…
— Кхе, кхе…
Тем же дурацким покашливанием профессор Амбридж прервала в первый вечер Дамблдора. Профессор МакГонагалл предпочла её не услышать. Симус передал Гарри его сочинение. Гарри взял его, не взглянув на Симуса, и с облегчением увидел, что ему поставили «У».
— Итак, прошу внимания. Дин Томас, если вы ещё раз поступите так с мышью, я оставлю вас после уроков… Большинство из вас добилось исчезновения улиток, и даже те, у кого сохранились заметные остатки раковины, уловили принцип превращения. Сегодня мы будем…
— Кхе, кхе…
— Да? — Профессор МакГонагалл обернулась; брови её сошлись в прямую жёсткую черту.
— Я хотела узнать, профессор, получили ли вы мою записку с датой и часом инспекции вашего…
— Очевидно, получила — в противном случае спросила бы вас, что вы делаете на моём уроке, — сказала профессор МакГонагалл и решительно повернулась спиной к профессору Амбридж. Ученики обменялись злорадными взглядами. — Повторяю: сегодня мы будем упражняться в гораздо более трудном исчезновении — мыши. Заклятие исчезновения…
— Кхе, кхе…
— Интересно, — МакГонагалл с холодной яростью повернулась к профессору Амбридж, — как вы собираетесь ознакомиться с моим методом преподавания, если намерены ежеминутно меня прерывать? Видите ли, я обычно не позволяю разговаривать в классе, когда говорю сама.