— О-ОХХ!

Гарри так крепко сжал лукотруса, что чуть не сломал, и тот в отместку со всей силы царапнул его острыми пальцами, оставив на руке две длинные глубокие раны. Гарри разжал руку. Крэбб и Гойл, уже расхохотавшиеся при мысли о предстоящем увольнении Хагрида, заржали ещё пуще, увидев, как человечек-палочка со всех ног улепётывает к лесу и скрывается среди древесных корней. Когда по лугу прокатился эхом дальний звонок, Гарри скатал свой испачканный кровью рисунок и с перевязанной Гермиониным платком рукой двинулся на травологию; в ушах у него ещё стоял издевательский смех Малфоя.

— Если он ещё раз посмеет назвать Хагрида бревном… — прорычал Гарри.

— Гарри, не связывайся с Малфоем, не забудь, что он староста, он может тебе устроить трудную жизнь…

— Интересно, что это такое — трудная жизнь? Может, попробовать для разнообразия? — саркастически сказал Гарри.

Рон засмеялся, но Гермиона нахмурилась. Втроём они не спеша шли мимо огородов. Небо по-прежнему словно бы ещё не решило, будет дождь или нет.

— Мне хочется, чтобы Хагрид поскорее вернулся, только и всего, — тихо сказал Гарри, когда они добрались до теплиц. — И не говорите мне, что эта Граббли-Дёрг преподаёт лучше! — добавил он с угрозой.

— Я и не собиралась, — спокойно заметила Гермиона.

— Потому что ей в жизни не сравняться с Хагридом, — твёрдо проговорил Гарри, прекрасно понимая, к немалой своей досаде, что урок заботы о магических существах, который она сейчас провела, был образцовым.

Дверь ближайшей теплицы открылась, и из неё вышло несколько четверокурсников, в том числе Джинни.

— Привет! — жизнерадостно сказала она, проходя мимо.

Некоторое время спустя появилась Полумна Лавгуд. Она плелась в хвосте своего класса. Нос у неё был запачкан землёй, длинные волосы собраны в узел на макушке. Когда она увидела Гарри, её выпуклые глаза от волнения вытаращились ещё сильней, и она двинулась прямо к нему. Многие его одноклассники с любопытством повернули головы. Полумна набрала побольше воздуха и, не здороваясь, выпалила:

— Я верю, что Тот-Кого-Нельзя-Называть возродился, и я верю, что ты дрался с ним и спасся.

— Э… да, — неуклюже сказал Гарри.

Уши Полумны были украшены серьгами, похожими на оранжевые редиски, что явно не укрылось от внимания Парвати и Лаванды: они хихикали и показывали пальцами на её мочки.

— Смейтесь сколько хотите! — повысила голос Полумна, которой показалось, что они потешаются над её словами. — Было время, когда люди считали, что на свете нет таких существ, как бундящая шица и морщерогий кизляк.

— Так ведь они были правы, разве не так? — с раздражением сказала Гермиона. — На свете действительно нет и не было таких существ.

Полумна бросила на неё уничтожающий взгляд и метнулась прочь. Редиски в её ушах бешено раскачивались. Теперь уже не только Парвати и Лаванда покатывались со смеху.

— Сделай милость, перестань обижать единственного человека, который мне верит, — попросил Гарри Гермиону по дороге в класс.

— Не прибедняйся, Гарри, найдутся и другие, — возразила ему Гермиона. — А про эту Полумну Джинни мне всё рассказала. Она верит только тому, что ничем вообще не доказано. От дочки человека, который издаёт «Придиру», другого и ждать нельзя.

Гарри вспомнил зловещих крылатых лошадей, которых увидел в первый вечер. Полумна сказала, что тоже их видит. На душе у него стало ещё тяжелей. Неужели она лгала? Его размышления на эту тему прервал, подойдя к нему, Эрни Макмиллан.

— Я хочу, чтобы ты знал, Поттер, — произнёс он громким, звучным голосом, — что на твоей стороне не только сумасшедшие. Я лично верю тебе на все сто. Моя семья всегда стояла за Дамблдора, и я тоже буду за него стоять.

— Э… спасибо большое, Эрни, — сказал Гарри и удивлённо, и обрадованно. Хотя Эрни мог бы выразиться и не так торжественно, Гарри в его теперешнем настроении очень кстати пришлось заявление о поддержке со стороны человека, у которого в ушах не болтаются редиски. От слов Эрни улыбка с лица Лаванды Браун мигом исчезла, и, поворачиваясь к Рону и Гермионе, Гарри краем глаза заметил выражение лица Симуса — смущённое и упрямое.

Профессор Стебль начала урок, конечно же, с наставлений по поводу важности СОВ. Гарри бы не возражал, если бы учителя уже и перестали им это вдалбливать; стоило ему вспомнить, сколько назадавали на дом, как внутренности словно скручивало жгутом. Это ощущение было особенно сильным в конце урока, когда Стебль задала очередную письменную работу. Утомлённые и крепко пахнущие драконьим навозом, который был любимым удобрением профессора Стебль, гриффиндорцы потянулись обратно в замок. Разговаривали мало. Позади был ещё один трудный день.

Гарри очень хотелось есть, и поскольку в пять у него был первый сеанс наказания, назначенного профессором Амбридж, он сразу же, даже не занося сумку в башню Гриффиндора, отправился на ужин. Перед тем неизвестным, что его ожидало, надо было подкрепиться. Но не успел он войти в Большой зал, как раздался громкий сердитый возглас:

— Эй, Поттер!

— Что ещё? — устало пробормотал он и, обернувшись, увидел Анджелину Джонсон, которая, похоже, была вне себя от гнева.

— Я тебе сейчас объясню, что ещё, — сказала она и, двинувшись прямо к нему, жёстко ткнула его в грудь пальцем. — Как это ты ухитрился заработать наказание на пять вечера в пятницу?

— Что? — спросил Гарри. — Не по… ах, да, вратарские испытания!

— Вспомнил! — возмущённо крикнула Анджелина. — Я же говорила, что мне нужна вся команда, что я хочу посмотреть, как впишется новый игрок! Разве ты не знаешь, что я специально заказала на это время поле? А теперь ты вздумал уклониться!

— Ничего я не вздумал! — возразил Гарри, обиженный этой явной несправедливостью. — Меня наказала Амбридж, потому что я сказал правду про Сама-Знаешь-Кого.

— Ну, так иди теперь к ней и проси освободить тебя в пятницу, — яростно потребовала Анджелина. — Как будешь её уговаривать — меня не касается. Можешь, если хочешь, сказать ей, что Сам-Знаешь-Кто — плод твоего воображения. Но в пятницу изволь быть!

Она резко повернулась и унеслась прочь.

— Знаете что? — сказал Гарри Рону и Гермионе, когда они вошли в Большой зал. — Надо бы узнать в «Паддлмир Юнайтед», не погиб ли Оливер Вуд на тренировке. В Анджелину, похоже, вселился его дух.

— Ну, и какие, по-твоему, шансы, что Амбридж отпустит тебя в пятницу? — скептически спросил Рон, когда они сели за стол Гриффиндора.

— Меньше чем нулевые, — мрачно ответил Гарри, положив себе бараньи отбивные и взявшись за еду. — Но попытаться-то можно, чем я рискую? Предложу, к примеру, два дополнительных наказания потом отбыть… — Он прожевал и проглотил кусок картошки, потом добавил: — Хорошо бы она сегодня не слишком меня задержала. Нам же надо написать три письменные работы, отрабатывать Заклятие исчезновения для МакГонагалл, найти контрзаклятие для Флитвика, дорисовать лукотруса и начать этот дурацкий дневник сновидений для Трелони!

Ром застонал и почему-то поднял глаза к волшебному потолку.

— И кажется, собирается дождь.

— При чём тут дождь, когда мы говорим о домашней работе? — вскинула брови Гермиона.

— Ни при чём, — быстро ответил Рон, но уши у него покраснели.

Без пяти пять Гарри попрощался с друзьями и пошёл на четвёртый этаж в кабинет Амбридж. Когда он постучал, она сахарным голоском откликнулась: «Входите». Он осторожно вошёл, оглядываясь по сторонам.

Он помнил этот кабинет при каждом из троих его прежних владельцев. Когда его занимал Златопуст Локонс, стены были оклеены его портретами. Придя к Люпину, почти наверняка можно было увидеть какое-нибудь диковинное Тёмное существо в клетке или аквариуме. При самозванце, выдававшем себя за Грюма, кабинет был набит разнообразными инструментами и приспособлениями для раскрытия тайных козней.

Теперь, однако, кабинет изменился до неузнаваемости. На все поверхности были наброшены ткани — кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек с яркими цветными котятами, которые различались, помимо прочего, повязанными на шею бантиками. Котята были такие мерзкие, что Гарри ошеломлённо пялился на них и пялился, пока профессор Амбридж снова не заговорила.