Но ведь Гермиона права, в раздражении подумал Гарри, профессор Трелани и в самом деле обычная старая дура. Ничего он сейчас не опасается… если, конечно, не считать тревоги за судьбу Сириуса… но что может знать об этом профессор Трелани? Гарри давно уже пришёл к выводу, что её предсказания — это, в основном, удачные догадки плюс таинственная манера выражаться.
Нельзя, разумеется, не принимать во внимание тот случай в конце прошлого учебного года, когда она предсказала, что Вольдеморт восстанет вновь… Тогда сам Думбльдор, после того как Гарри описал ему случившееся, признал, что её транс был подлинным…
— Гарри! — тихо позвал Рон.
— Что?
Гарри огляделся по сторонам; на него смотрел весь класс. Он сел прямо; кажется, он почти заснул, одурев от жара и погрузившись в собственные мысли.
— Я говорила, мой дорогой, что ты — со всей очевидностью — родился под гибельным влиянием Сатурна, — в голосе профессора Трелани слышалась еле заметная обида на то, что он осмелился не внимать каждому её слову.
— Родился под… чем, извините? — переспросил Гарри.
— Сатурна, дорогой, планеты Сатурн! — вскричала профессор Трелани, явно раздражённая тем, что он не упал замертво от этого известия. — Я говорила о том, что в момент твоего рождения влияние Сатурна, очевидно, было очень сильно… эти тёмные волосы… худощавое сложение… трагические потери в юном возрасте… думаю, я не ошибусь, мой дорогой, если скажу, что ты родился в середине зимы?
— Нет, — покачал головой Гарри, — я родился в июле.
Рону пришлось по-быстрому превратить свой смех в сухой кашель.
Через полчаса перед каждым лежала сложная круговая схема — на неё нужно было нанести положение планет на момент твоего рождения. Это была ужасно нудная работа, бесконечное изучение таблиц и вычисление углов.
— А у меня тут два Нептуна, — спустя некоторое время сказал Гарри. Он, нахмурившись, глядел в таблицу. — Это ведь не правильно, да?
— А-а-ах, — Рон сымитировал мистический шёпот профессора Трелани, — Гарри, когда в небе появляются два Нептуна, это верный знак того, что в этот момент где-то рождается очкастая козявка…
Симус и Дин, сидевшие рядом, громко прыснули, впрочем, этого оказалось недостаточно, чтобы заглушить возбуждённый вопль Лаванды Браун:
— О, профессор, взгляните! По-моему, у меня здесь неаспектированная планета! О-о-о, какая же это, профессор?
— Это Уран, моя дорогая, — изрекла профессор Трелани, пристально поглядев на карту.
— Ура, ура, Ур-р-а-анус! Дай посмотреть, Лаванда! — ни с того ни с сего развеселился Рон.
К великому его сожалению, профессор Трелани услышала эти слова. Возможно, именно поэтому она задала так много на дом.
— Детальный анализ того, как движение планет в следующем месяце повлияет на вашу судьбу, в соответствии с вашей индивидуальной картой, будьте любезны, — резко бросила она, больше чем когда-либо напоминая профессора МакГонаголл, а не вечно отрешённое самоё себя, — к понедельнику, пожалуйста, и никаких оправданий!
— Старая летучая мышь, — горько проворчал Рон, когда они присоединились к толпе, спускающейся по лестнице в Большой зал на обед. — Это же займёт все выходные!
— Что, много задали? — радостно поинтересовалась догнавшая их Гермиона. — А нам профессор Вектор ничего не задал!
— Ну и к чертям его, твоего профессора Вектора, — мрачно заявил Рон.
Они вошли в вестибюль, где выстроилась порядочная очередь на обед. Ребята встали в хвост, и в этот момент сзади громко прозвучало:
— Уэсли! Эй, Уэсли!
Гарри, Рон и Гермиона обернулись. За ними стояли весьма чем-то довольные Малфой, Краббе и Гойл.
— Ну что? — коротко спросил Рон.
— Про твоего папашу написали в газете, Уэсли! — Малфой помахал «Прорицательской». Он намеренно говорил громко, так, чтобы никто в вестибюле ничего не упустил. — Послушай-ка!
Такое впечатление, что беды министерства магии никогда не кончатся, — писала спецкор Рита Вритер. — Недавно попавшее под обстрел прессы за неспособность контролировать события во время финала квидишного кубка и всё ещё не давшее вразумительного объяснения исчезновению одного из своих работников, министерство снова попало в неловкую ситуацию из-за вчерашней выходки Арнольда Уэсли (отдел не правильного использования мугловых предметов быта).
Малфой оторвался от статьи.
— Подумать только, они даже не смогли правильно указаать его имя, Уэсли, такое впечатление, что он там просто ноль без палочки, — Малфой просто каркал от радости.
Теперь уже весь вестибюль внимательно слушал. Малфой с наслаждением разгладил газету и продолжил чтение:
Арнольд Уэсли, два года назад обвинявшийся во владении летающим автомобилем, вчера оказался вовлечён в потасовку с муглами-представителями закона («полицейскими») по поводу неких чересчур агрессивных мусорных баков. Судя по всему, Арнольд Уэсли прибыл на выручку «Шизоглаза» Хмури, в прошлом Аврора, а ныне пенсионера, отправленного министерством в отставку по причине полной неспособности отличить рукопожатие от покушения на убийство. Неудивительно поэтому, что мистер Уэсли, прибыв к дому мистера Хмури, обнаружил, что тревога в очередной раз оказалась ложной. Мистеру Уэсли удалось отделаться от полицейских только тогда, когда он модифицировал нескольким из них память. Мистер Уэсли категорически отказался ответить на вопрос корреспондента «Прорицательской газеты» о том, зачем ему понадобилось впутывать министерство в столь недостойную и потенциально неловкую ситуацию.
— Тут фотография, Уэсли! — Малфой развернул газету и поднял её над головой. — Твои предки перед вашим домом — если, конечно, это можно назвать домом! Твоей мамаше не мешало бы похудеть, а, Уэсли?
Рона трясло от гнева. Все взгляды были прикованы к нему.
— Заткни свой грязный рот, Малфой, — приказал Гарри, — пошли, Рон…
— Ах да, ты же гостил у них летом, не так ли, Поттер? — с презрительной гримасой «вспомнил» Малфой. — Так что, его мамаша и впрямь такая жирная или это на фотографии так вышло?
— А ты знаешь, Малфой, что у твоей мамаши, — ответил Гарри (они с Гермионой удерживали Рона за робу, чтобы он не бросился на Малфоя), — такое выражение, как будто у неё навоз под носом? Это у неё всегда или только тогда, когда ты рядом?
Бледное лицо Малфоя еле заметно порозовело.
— Не смей оскорблять мою мать, Поттер.
— Тогда держи свой мерзкий рот на замке, понял? — Гарри отвернулся.
Раздались крики — Гарри ощутил на щеке что-то обжигающе-горячее — и полез за волшебной палочкой, но, прежде чем успел достать её, услышал второе «бамс», а потом рёв, эхом разнёсшийся по всему вестибюлю:
— НУ УЖ НЕТ, ПАРЕНЁК!
Гарри резко обернулся. По мраморной лестнице, хромая, спускался профессор Хмури. Он держал в руке палочку, устремлённую на ослепительно белого хорька. Испуганно дрожа, тот вжимался в ступеньку на том самом месте, где только что находился Малфой.
В вестибюле стояла гробовая тишина. Никто, кроме Хмури, не смел пошевелиться. Хмури повернулся и поглядел на Гарри — по крайней мере, его нормальный глаз поглядел на Гарри; другой смотрел внутрь головы.
— Он тебя задел? — пророкотал Хмури. Голос у него был очень низкий.
— Нет, — ответил Гарри, — промахнулся.
— ОТСТАВИТЬ! — крикнул Хмури.
— Отставить — что? — испуганно удивился Гарри.
— Не ты — он! — Хмури через плечо показал большим пальцем на Краббе, который замер в полупоклоне — он собирался взять белого хорька на руки. Кажется, вращающийся глаз Хмури был волшебным и видел то, что творится у него за спиной.
Хмури захромал к Краббе, Гойлу и хорьку. Последний издал панический писк и, струисто сверкая шкуркой, бросился в направлении подземелья.
— Не выйдет! — взревел Хмури и снова указал на хорька палочкой — тот взлетел футов на десять вверх, потом шмякнулся на пол и снова отскочил от него как мячик.